«Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд»

 Романс « Я тебя никогда не забуду».

Чтец 1. Моим стихам, написанным так рано,

            Что и не знала я, что я – поэт,

            Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

            Как искры из ракет,

            Ворвавшимся, как маленькие черти,

            В святилище, где сон и фимиам,

            Моим стихам о юности и смерти

            - Нечитанным стихам! –

            Разбросанным в пыли по магазинам

            ( Где их никто не брал и не берёт),

            Моим стихам, как драгоценным винам,

            Настанет свой черёд.

                                  «Моим стихам, написанным так рано...»

Ведущий 1.

Добрый вечер, друзья. Мы рады встрече с вами на вечере, посвящённом великой поэзии Марины Ивановны Цветаевой и некоторым страницам её удивительной и трагической жизни.

Ведущий 2.

Немного есть на земле поэтов, которых узнают только по одному имени, без добавления фамилии.

 Говорят – Марина, и всё предельно ясно, а она сама любила всё предельное и даже запредельное. Её биография... Собственно, автобиография Цветаевой – её стихи и проза, её письма и переводы, всё её творчество. Но всё же – события, даты, имена, «вёрсты, мили...». Без них не обойтись. Представим слово самой Марине Ивановне.

М. Цветаева.

Кто создан из камня, кто создан из глины, -

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело – измена, мне имя  - Марина,

Я – бренная пена морская.

 

Кто создан из глины, кто создан из плоти –

Тем гроб и надгробные плиты...

- В купели морской крещена, - и в полёте

Своём – непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети

Пробьётся моё своеволье.

Меня – видишь кудри беспутные эти?

Земною не сделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной – воскресаю!

Да здравствует пена – весёлая пена –

Высокая пена морская!

                    «Кто создан из камня, кто создан из глины...»

Ведущий 1.

Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года, с субботы на воскресенье, на Иоанна Богослова, в уютном особняке одного из старинных московских переулков.

Ведущий 2.

Отец Марины Цветаевой, Иван Владимирович Цветаев, профессор Московского университета, искусствовед и филолог, впоследствии стал директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств.

Мать Мария Александровна Мейн, происходила из обрусевшей польско-немецкой семьи, была талантливой пианисткой, восхищавшей Антона Рубинштейна. Мария Александровна открыла глаза детям на никогда не изменяющее человеку вечное чудо – природу, одарила их многими радостями детства, дала им в руки лучшие в мире книги.

Домашний мир был пронизан постоянным интересом к искусству, к музыке.

М. Цветаева.

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья,

Я родилась.

 

Спорили сотни

Колоколов,

День был субботний:

Иоанн Богослов.

 

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

                         «Красною кистью...»

«Когда вместо желанного, предрешенного, почти приказанного сына Александра родилась всего только я, мать сказала: «По крайней мере, будет музыкантша». Когда же первым, явно бессмысленным..ловом оказалось «гамма», мать только подтвердила: «Я так и знала», - и тут же принялась учить меня музыке... Могу сказать, что я родилась не в жизнь, а в музыку».

Ведущий 1.

После смерти матери интерес к музыке у Марины Цветаевой постепенно угасает, но появляется новое увлечение – книги и стихи.

Юная Цветаева пишет стихи как на русском языке, так и на немецком и французском.

Ни у кого ничего не заимствовать, не подражать, не подвергаться влияниям, «быть самой собой» - такою Цветаева вышла из детства и такою осталась навсегда.

М. Цветаева.

...Стихи пишу с 6 лет. Печатаю с 16. Писала и французские, и немецкие... Литературных влияний не знаю, знаю человеческие...

Любимые вещи в мире: музыка, природа, стихи, одиночество.

Ведущий 1.

Друзья мои, мне кажется, нельзя говорить о Цветаевой, не говоря о самой главной её способности, её страсти – способности любить, вернее, невозможности не любить. И это началось с самого её рождения. Первая и пожизненная любовь – книги. Вот что писала об этой Марининой страсти, вероятно, лучший исследователь жизни и творчества поэта, Анна Саакянц: «Простое и хотя бы приблизительное перечисление того, что прочла Цветаева к 18 годам, показалось бы неправдоподобным по количеству и разнообразию: Пушкин, Лермонтов, Жуковский, Лев Толстой... Немецкие и французские романтики, Гюго, Ламартин, Ницше, Жан-Поль Рихтер. Романы с Наполеоном... Впрочем, лучше остановиться...

Ведущий 2.

Детство... Любимая мама, любимая сестра Анастасия, прожившая ,ох какую, непростую долгую (за обеих) жизнь и посвятившая большую её часть сохранению светлого имени сестры, обереганию его от сплетен, лжи и спекуляций разного рода врагов и «друзей».

Детство было коротким, но счастливым, в нём царила гармония и музыка:

В старом вальсе, штраусовском, впервые

Мы услышали твой тихий зов.

С той поры нам чужды все живые,

И отраден беглый бой часов.

 

Мы, как ты, приветствуем закаты,

Упиваясь близостью конца.

Всё, чем в лучший вечер мы богаты,

Нам тобою вложено в сердца.

 

...Всё бледней лазурный остров – детство,

Мы одни на палубе стоим,

Видно, грусть оставила в наследство

Ты, о мама. Девочкам своим!

Ведущий 1.

Когда Марина Цветаева отдала в печать свою первую книгу «Вечерний альбом», ей только что исполнилось

18 лет. Любовь заполняет эту книгу, дышит ею. Любовь к маме, любимой сестре, к жизни, такой прекрасной и безоблачной (как не долго будет это длиться!), к подругам по гимназии. В.Я.Брюсов, которому Цветаева послала сборник с просьбой «просмотреть его», дал довольно суровый отзыв, хотя и назвал его «хорошей школой». Этот достаточно пренебрежительный отзыв сыграл, однако, свою роль: он утвердил в Цветаевой уверенность в том, что её долг, - невзирая ни на что, оставаться самою собой, быть предельно искренней.

 

Звучит вальс, под него на сцене появляются девушка и юноша. Они кружатся в вальсе и ведут беззвучный разговор, смеются тоже беззвучно, не сводят друг с друга глаз и, наконец, обмениваются кольцами.

М. Цветаева.

Я 5 мая 1911 года приехала в Коктебель к Максимилиану Волошину, другу на всю жизнь, одному из немногих. С этого дня жизнь обрела смысл.

 Встреча с семнадцатилетним Сергеем Эфроном, только что приехавшим туда из пансиона. Любовь с первого же дня – и на всю жизнь.

М. Цветаева.

Заглянув в его глаза и всё прочтя наперёд, я загадала: если он найдёт и подарит мне сердолик, то выйду за него замуж. Конечно же, сердолик этот он нашёл тотчас же, на ощупь, ибо не отрывал своих серых глаз от моих зелёных.

    Обвенчались я и Сергей Эфрон 27 января 1912 года. Эфрон подарил мне кольцо, на внутренней стороне которого была выгравирована дата свадьбы и имя Марина.

Ведущий 1.

Письма, которые они писали друг другу всю жизнь, невозможно читать бесстрастно, как образцы эпистолярного жанра. Это – потрясение, это невозможный накал страстей, обжигающий и сегодня.

 Сергей – Марине:

Юноша: «Я живу верой в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни, живите! Я ничего от Вас не буду требовать – мне ничего не нужно, кроме того, чтобы Вы были живы...

   Берегите себя, заклинаю Вас... Храни Вас бог. Ваш С.»

Девушка: «Мой Серёженька! .. Не знаю, с чего начинать:

То, чем и кончу: моя любовь к Вам...»

Ведущий 1.

Вот так, на «Вы», они были всю жизнь. Сквозь войны, чужие кухни, нищий быт, в лохмотьях – но на «Вы»!

В этом «Вы» была не отчуждённость, а гордость с уверенностью ближнего, уважение к его сложности.

(Девушка и юноша покидают сцену, она идёт, положив голову на его плечо, а он не спускает с неё нежного взгляда).

М. Цветаева.

Я с вызовом ношу его кольцо!

Да, в вечности жена, не на бумаге !-

Чрезмерно узкое его лицо

Подобно шпаге.

 

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно великолепны брови.

В его лице практически слились

Две древних крови.

 

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза – прекрасно- бесполезны! –

Под крыльями раскинутых бровей –

Две бездны.

 

В его лице я рыцарству верна,

Всем вам, кто жил и умирал без страху! –

Такие – в роковые времена –

Слагают стансы – и идут на плаху.

Ведущий 2.

Разве это не поэтическое предвидение, не роковое пророчество гениального поэта и любящей женщины?

Это судьба...

Ведущий 1.

В феврале вышли в свет их книги «Волшебный фонарь» и «Детство». На титульном листе обозначено: «Книгоиздательство «Оле-Лукойе», Москва, 1912 год. Шутка двух юных умов...»

5 сентября 1912 года у Марины родилась дочь.

М. Цветаева.

Аля – Ариадна Эфрон, родилась в половине шестого утра, под звон колоколов. Я назвала её Ариадной,- вопреки Серёже, который любит русские имена, папе, («Ну, Катя, ну, Маша, - это я понимаю! А зачем Ариадна?»), друзьям, которые находят, что это «салонно».

М. Цветаева.

Не знаю – где ты и где я.

Те ж песни и те же заботы.

Такие с тобою друзья!

Такие с тобою сироты!

 

И так хорошо нам вдвоём –

Бездомным, бессонным и сирым...

Две птицы: чуть встали – поём,

Две странницы: кормимся миром.

Ведущий 2.

Ариадна, Аля, Маринин первенец, она была и ребёнком, и подругой, и первым читателем. Потом на хрупкие плечи Али обвалится каждодневный быт, безумно неустроенный, от которого Марина сходила с ума... Ещё позже лихая страшная – «цветаевская» - судьба и её закружит в бешеном вихре. И вся жизнь – для матери, о матери и об отце хлопоты, письма, благодарности и – просьба не упоминать в связи с собой имён родителей... Но это всё – потом, жизнь так длинна. Особенно, когда она так трагична... А пока: « У неё бледное личико с не совсем ещё сошедшим загаром. Глаза огромные, светло-голубые... О её глазах: когда мы жили в Ялте, наша соседка по комнате всё вздыхала, глядя на Алю: «Сколько народу погибнет из-за этих глаз!»

Ведущий 1.

Но не писать она не может и пишет при любых обстоятельствах, что и провозглашает в статье: «Все мы пройдем. Через пятьдесят все мы будем в земле. Будут новые лица под вечным небом, и мне хочется крикнуть всем ещё живым: «Пишите, пишите больше!» Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох! Записывайте точнее! Нет ничего не важного!»

   Теперь она уже была прочно вставлена в ряд поэтов – современников: Вячеслав Иванов, Валерий Брюсов, Константин Бальмонт, Николай Гумилев, Сергей Городецкий, Анна Ахматова, Михаил Кузмин, Игорь Северянин.

Ведущий 2.

   Ещё одна страсть – Поэта к Поэту – преклонение, почти обожествление Александра Блока. Всю жизнь Марина испытывала потрясение от чужого таланта и считала необходимым высказать это вслух.

Ты проходишь на запад солнца,

Ты увидишь вечерний свет,

Ты проходишь на запад солнца,

И метель заметает след.

 

Мимо окон моих – бесстрастный

Ты пройдёшь в снеговой тиши.

Божий праведник мой прекрасный,

Свете тихий моей души!

 

Я на душу твою – не зарюсь!

Нерушима твоя стезя.

В руку, бледную от лобзаний,

Не вобью своего гвоздя.

 

И по имени не окликну,

И руками не потянусь.

Восковому, святому лику

Только издали поклонюсь.

 

И, под медленным снегом стоя,

Опущусь на колени в снег,

И во имя твоё святое

Поцелую вечерний снег –

 

Там, где поступью величавой

Ты прошёл в снеговой тиши.

Свете тихий – святые славы –

Вседержитель моей души.

    В 1922 году вышла книга стихов под названием « Вёрсты». Это было рождением настоящей Марины Цветаевой.

Вот опять окно,

Где опять не спят.

Может – пьют вино,

Может – так сидят.

 

Или просто – рук

Не разнимут двое.

В каждом доме, друг,

Есть окно такое.

 

Помолись, дружок, за бессонный дом,

За окно с огнём!

Ведущий 1.

   Сжатостью мысли и энергией чувства отмечены многие стихи Марины Цветаевой.

 Среди них стихотворение «Бабушке».

Сестра Марины Цветаевой Анастасия вспоминает: «В комнате матери висел портрет бабушки, красавицы – польки Марии Лукиничны Бернацкой, умершей очень рано – в двадцать семь лет. Увеличенная фотография – темноокое, с тяжёлыми веками печальное лицо с точно кистью проведёнными бровями, правильными, милыми чертами, добрыми, горечью тронутым ртом...»

Бабушке.

Продолговатый и твёрдый овал,

Чёрного платья раструбы...

Юная бабушка! – Кто целовал

Ваши надменные губы?

 

Руки, которые в залах дворца

Вальсы Шопена играли...

По сторонам ледяного лица –

Локоны, в виде спирали.

 

Тёмный, прямой и взыскательный взгляд,

Взгляд, к обороне готовый.

Юные женщины так не глядят.

Юная бабушка, кто вы?

 

Сколько возможностей вы унесли,

И невозможностей – сколько? –

В ненасытимую прорву земли,

Двадцатилетняя полька!

 

День был невинен, и ветер был свеж,

Тёмные звёзды погасли.

- Бабушка! – этот жестокий мятеж

В сердце моём – не от вас ли?

Ведущий 1.

        В конце 1918 года у Цветаевой начался «Роман» с театром, был он недолгим, но бурным, разрешился несколькими пьесами. Настоящая цветаевская драматургия ещё впереди, Марина в полной мере хлебнёт трагедию в жизни, прежде чем создать трагедии для сцены... Ни одна её пьеса при жизни поставлена не была. А сколько души и потрясающего поэтического видения вложила Марина в них! Никому не нужно – уж к этому в жизни ей было не привыкать.

Ведущий 2.

       Но сейчас её волнует другое – неизвестность судьбы Сергея Эфрона. Из Москвы он уехал в Ростов, где формировалась добровольческая армия Корнилова. Цветаева именно теперь стала ревностной поборницей белого движения – то была романтика обречённости.

«Добровольчество - это добрая воля к смерти».

- Что делали? – Да принимали муки,

Потом устали и легли на сон.

И в словаре задумчивые внуки

За словом: дом напишут слово: Дон.

Ведущий 1.

       Стихи Марины Цветаевой мелодичны, задушевны и чарующи, к ним постоянно обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы. Один мы уже услышали в начале вечера. Послушаем ещё один.

    Под гитару звучит «Мне нравится, что вы больны не мной...» в исполнении учащихся или в записи.

Мне нравится, что вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжёлый шар земной

Не уплывёт под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной –

Распущенной – и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится ещё, что вы при мне

Спокойно обнимаете другую,

Не прочите мне в адовом огне

Гореть за то, что я не вас целую.

Что имя нежное моё, мой нежный, не

Упоминаете ни днём, ни ночью – всуе...

Что никогда в церковной тишине

Не пропоют над нами: аллилуйя!

 

Спасибо вам и сердцем и рукой

За то, что вы меня – не зная сами! –

Так любите: за мой ночной покой,

За редкость встреч закатными часами,

За наши не- гулянья под луной,

За солнце, не у нас над головами, -

За то, что вы больны – увы! – не мной,

За то, что я больна – увы! – не вами!

Ведущий 2.

     Стремительно и властно в жизнь Марины Цветаевой вошёл Пушкин и стал постоянной духовной опорой этой гордой, тонкой и мятежной души. Пушкинскую «Капитанскую дочку» Цветаева перечитывала много раз, а стихотворение « К морю» стало её любимым.

      Великому русскому поэту Пушкину Цветаева посвятила цикл стихотворений «Стихи к Пушкину».

Нет, бил барабан перед смутным полком,

Когда мы вождя хоронили:

То зубы царевы над мёртвым певцом

Почётную дробь выводили.

 

Такой уж почёт, что ближайшим друзьям –

Нет места. В изглавьи, в изножьи,

И справа, и слева – ручищи по швам –

Жандармские груди и рожи.

 

Не диво ли – и на тишайшем из лож

Пребыть поднадзорным мальчишкой?

На что-то, на что-то, на что-то похож

Почёт сей, почётно – да слишком!

 

Гляди, мол, страна как молве вопреки,

Монарх в поэте печётся!

Почётно – почётно – почётно – архи –

Почётно – почётно – до чёрту!

 

Кого ж это так – точно воры вора

Пристреленного – выносили?

Изменника? Нет. С проходного двора –

Умнейшего мужа России.

                         «Поэт и царь».

Ведущий 2.

    В феврале 20-го года умерла младшая дочь Цветаевой – Ирина. Как писала сама Марина: «Старшую у тьмы выхватывая – Младшей не уберегла». Ещё один рубец на сердце, ещё одна седая прядь... В 1921 году Марина Ивановна узнала, что Сергей Яковлевич жив – она получила от него первую весть.

Ведущий 1.

     «Наша встреча с Вами была величайшим чудом, и ещё большим будет наша встреча грядущая. Когда я о ней думаю – сердце замирает – страшно – ведь большей радости и быть не может, чем та, что нас ждёт. Но я суеверен – не буду об этом».

    На этом заканчивается первая часть горькой и невероятной судьбы Марины Цветаевой и начинается

вторая – «После России».

      В понедельник, ярким днём 15 мая 1922 года Марина Ивановна с Алей сошли на вокзале в Берлине. А в июне Цветаева впервые после долгой разлуки увидела наконец мужа. Их встречу спустя много лет описала единственная свидетельница – Аля.

     С разных концов сцены навстречу друг другу медленно идут мужчина и женщина, застывают на некотором расстоянии и молча стоят, глядя друг другу в глаза.

       Пустынная площадь, солнечный свет, одинокая высокая фигура бежавшего к ним мужчины... Как долго стояли они оба, обнявшись, как стали вытирать друг другу мокрые от слёз щёки...

   (Мужчина и женщина уходят со сцены обнявшись).

   И всё-таки существовало на Земле место, где Марина была  абсолютно счастлива – а значит, где она была у себя – Чехия.

Край всего свободнее

И щедрей всего.

Эти годы – родина

Сына моего.

 

Празднует смородина

Лета торжество.

Эти хаты – родина

Сына моего.

 

Было то рождение

В мир – рожденьем в рай.

Ба, создав Богемию,

Молвил: «Славный край!»

   Чехия – центр русской эмиграции начала 20-х, родина всех, кто без страны. Здесь написаны лучшие её стихи, здесь вся семья была вместе, здесь появился на свет её сын – Гергий Мур... Из письма к своей чешской подруге Анне Песковой, написанном в 1938 году:

М. Цветаева:

«День и ночь, день и ночь думаю о Чехии, живу с ней и ею, чувствую изнутри неё... Я бы хотела быть чехом -  и чтобы мне было 20 лет: чтобы дольше драться»

     Много лет спустя, в Париже, она скажет о жизни в Чехии:

М. Цветаева:

«Да, всё это было на другой планете».

Не умрёшь, народ,

Бог тебя хранит!

Сердцем дал – гранат,

Грудью дал – гранит!

Эти строки благодарная Прага высекла на мемориальной доске в самом своём сердце.

     Чехия же подарила Марине неистовую любовь. (Она любила всю жизнь и всегда – неистово. Эфрон всегда был отдельно ото всех любовей).

  Всю жизнь её преследует тема – «не могу жить», «мне надо умереть».

         (На сцене появляется девушка, потом – юноша).

М. Цветаева.

    Я сейчас на резком повороте жизни... Я даром таких слов не говорю и таких чувств не чувствую... Воздух, которым я дышу, воздух трагедии... хватит ли у Вас сил долюбить меня до конца, то есть в час, когда я скажу: «Мне надо умереть». Ведь я не для жизни, у меня все – пожар. Я ни в одну форму не умещаюсь, даже в наипросторнейшую – своих стихов! Не могу жить. Всё не как у людей».

   Но Цветаева всё же любила жизнь. Это бесспорно.

Ведущий 3.

     Сын рос, дочь взрослела, над всем царствовал изнуряющий каждодневный быт – значит, пора менять места обитания. Куда теперь? Конечно, в столицу мира, город городов – в Париж! Там столько русских, и каких ещё русских, там и её место!

Ведущий 4.

   Она опять ошиблась, как часто это делала. Удивительно часто ошибалась Цветаева, почти так же часто, как и пророчествовала, с той же удивительной точностью...

Из стихов к сыну:

Не быть тебе нулём.

Из молодых – да вредным!

Ни медным королём,

Ни попросту – спортсмедным.

 

Лбом, слепцом путей,

Коптителем кают,

Ни парой челюстей,

Которые жуют.

 

В сем полагая цель,

Ибо – в любую щель, -

Я с моим ветром буйным!

Не быть тебе буржуем.

 

Ни галльским петухом

Хвост заложившим в банке,

Ни томным женихом

Седой американки –

 

Нет, ни одним из тех,

Дописанных, как лист,

Которым – только смех

Остался, только свист.

 

Достался от отцов!

С той стороны весов,

Я – с черноземным грузом!

Не быть тебе французом.

 

Но так же – ни одним

Из нас – досадных внуков!

Кем будешь – Бог один

Не будешь кем – порукой –

 

Я, что в тебя  - всю Русь

Вкачала – как насосом!

Бог видит! – побожусь! –

Не будешь ты отбросом

Страны своей.

Ведущий 3.

   Не правда ли, какое гордое и горькое стихотворение! Её-то всю жизнь давали понять собственную ненужность, чрезмерность, отдельность от всего, а уж от эмиграции в огромной степени. Как, впрочем, и от родной, горячо и преданно любимой (но не любящей!) страны. Отсюда и это слово –«отброс».

    Были и вечера с чтением стихов, и редкие праздники, и новые лица, часто приятные, но пресловутая «безмерность в мире мер» и здесь не могла ничем помочь ей в жизни, в быту, неустроенном и подчас кошмарном, высасывающем все силы... Париж, Медон, Вадея, Ванв – это французские адреса метаний Марины Цветаевой. Из писем Марины Цветаевой и сына Георгия:

М. Цветаева:

     Я здесь никому не нужна. Есть – знакомые. Но какой это холод, какая условность, какое висение на ниточке и цепляние за соломинку. Какая нечеловечность... Всё меня выталкивает в Россию, в которую я ехать не могу. Здесь я не нужна. Там я невозможна.

Ведущий 3.

   Но опять, конечно же, не быт стоит над всем, а ощущение «никому – ненужности», особенно ненужности её души, её стихов.

Сын:

   Я подал прошение о советском гражданстве. Мне необходима поддержка моего ходатайства в ЦИКе... Я в течение пяти последних лет открыто и печатно высказывал свои взгляды, и это даёт мне право также открыто просить и гражданство...

М. Цветаева:

...Там я невозможна...

Сын:

...Подал прошение о советском гражданстве.

М. Цветаева:

...Всё выталкивает в Россию.

Сын:

...Необходима поддержка моего ходатайства...

Ведущий 4.

С фонарём обшарьте

Весь подлунный свет!

Той страны на карте

Нет, в пространстве – нет!

 

Выпита как с блюдца, -

Донышко блестит!

Можно ли вернуться

В дом который – скрыт?

М. Цветаева.

    Если Бог сделает это чудо – оставит Вас в живых, я пойду за Вами, как собака. Просматривая это раннее письмо С.Я.Эфрону я сделала пометку на полях: «Вот и пойду, как собака».

Ведущий 3.

   В июне 1939 года мать и сын сели в поезд. Отец и дочь уже там, пока ещё не в тюрьме, но уже в России. Из Парижа её с сыном не провожал никто.

Ведущий 4.

   Ещё два года будет длиться Голгофа Марины, её расплата – за что? – непохожесть? Нетерпимость? Неумение приспосабливаться к чему бы то ни было? за право быть самой собой?

   Расплата за любовь, неуемную, невозможную «в мире мер», любовь земную и поэтическую, конкретную и космическую. Ну разве так можно, господа...

Ведущий 3.

   Москва, Галицыно, Большово – они почти ничем не отличались друг от друга. Без мужа и дочери, без жилья и друзей, без «надобы в себе» и абсолютно без всяких надежд... Следующий документ обличает всех убийц на свете. Вот заявление М. Цветаевой.

М. Цветаева.

  В совет Литфонда.

Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда.

Ведущий 3.

Не приняли.

  Город Елабуга – последнее земное пристанище неукротимой души поэта – из воспоминаний Анастасии Ивановны Цветаевой.

М. Цветаева.

  Мурлыка! Прости меня, но дальше было бы хуже... Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь – что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик.

Ведущий 4.

   Мур не смог ничего передать. Аля отбывала срок (Господи, она – то за что?), Сергей Яковлевич будет скоро расстрелян (какая судьба – горькая!), сам же Георгий Эфрон погибнет на фронте: Из воспоминаний Анастасии Ивановны Цветаевой.

 Ведущий 3.

  На кладбище города Елабуга есть такая надпись: «В этой части кладбища похоронена Марина Цветаева». Из воспоминаний Анастасии Ивановны Цветаевой.

Ведущий 4.

  И всё-таки Кассандрово пророчество неподвластно ничему и никому, и, может быть, в этом и есть смысл мук и страданий истинного поэта.

М. Цветаева.

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я – поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

 

Ворвавшимся, как маленькие черти,

 В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти

- Нечитанным стихам! –

 

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берёт!)

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черёд.

 

Иллюстративный материал к сценарию смотрите здесь.

 

Назад

На главную

 

 

 

 

 

 

 

 

Сайт управляется системой uCoz